Фаворитка, очнувшись, сказала, что ее заточил незнакомый Принц, который называл себя Круусом.

По словам В'лейна, Круус был убит истинной Королевой, причем у меня на глазах.

А я это помню?

Я погрузилась в воспоминания, пытаясь найти то, что мне необходимо.

И схватилась за голову, когда нахлынули образы. Смерть Крууса не была легкой. Он был в ярости, он орал, он был изувечен. Он отрицал, что это он выдал меня Королеве. Я стыдилась его.

Но кто инсценировал смерть моей фаворитки?

Как меня обманули?

Предали.

В этом ключ?

«ПО СВОЕМУ ПЛАНУ МОНСТР ПАДЕТ» — гласило пророчество.

Ограниченная своей формой, Книга могла стоять за этим планом? Как ей удалось пробраться и обмануть?

Ее сутью была иллюзия. Она обманывала людей, заставляя их видеть то, что ей нужно.

И поэтому фир-дорча — возможно, некогда мой добрый друг, но сейчас у меня нет времени копаться в памяти — передал мне карту Таро, чтобы указать на амулет?

Амулет мог обмануть даже меня.

Именно поэтому меня беспокоило решение отдать его фаворитке. Какая невероятная любовь и полное доверие.

Книга была лишь тенью меня.

Я была реальна, я была Королем, создавшим Книгу.

И теперь у меня был амулет, способный нас обмануть.

Все просто. В поединке моя победа бесспорна.

От волнения у меня кружилась голова. Все мои догадки оказались верны. Все стрелки указывали на север. Я знала, что нужно сделать. Сегодня я смогу раз и навсегда запечатать Книгу. Полная победа над монстром. И уничтожение.

После того как я добуду для Бэрронса заклятие. Забавно: я отдала все заклинания Книге, чтобы избавиться от них, а теперь мне нужно одно вернуть.

И когда я его получу, я найду предателя, убью его или ее и восстановлю фаворитку на посту Королевы Видимых (потому что она мне не нужна и все равно ничего не помнит), после того как она достаточно окрепнет. И оставлю Фейри разбираться с их проблемами.

А сама вернусь в Дублин и стану просто Мак.

И чем скорее, тем лучше.

— Кажется, я знаю, что делать, Иерихон.

— Чего бы ты хотела, будь ты Книгой, а она — Королем?

— Я думала, ты не веришь, что я Король.

— Не важно, во что я верю. В это, похоже, верит Книга.

— И К'врак, — напомнила я.

А еще парень с чудесными глазами. Когда я спросила его, не Король ли я Невидимых, он ответил: «Не больше, чем я». Он одна из моих частей?

— Кризис личности может подождать. Сосредоточься.

— Я думаю, Книга хочет, чтобы ее приняли, оправдали — признали и все такое. Она хочет вернуться в меня, хочет, чтобы разделение было признано ошибкой, чтобы мы снова стали едины.

— Я тоже так думаю.

— Но меня беспокоит упоминание о монстре внутри, которого нужно победить, чтобы выиграть у монстра снаружи. Что за монстр внутри?

— Не знаю.

— Ты всегда все знаешь.

— Не в этот раз. Это твой монстр. Никто не может знать чужого монстра и уж тем более поймать его. Только ты сама способна с ним справиться.

— Объясни, — потребовала я.

Бэрронс слабо улыбнулся. Ему нравилось, когда я пользовалась его словами.

— Если ты Король Невидимых — причем отметь слово «если», поскольку я в этом не уверен, — пророчество может предполагать в тебе слабость к злу. Когда ты получишь «Синсар Дабх», у тебя возникнет соблазн дать ей желаемое. И вместо того чтобы запирать ее, ты захочешь вернуть былую мощь, избавившись от человеческого тела. Впитать все ее заклятия и снова стать Королем Невидимых.

Никогда. Но я уже научилась никогда не говорить «никогда».

— И что затем?

— Я буду там и остановлю тебя. Но я не верю, что ты Король.

Тогда как же еще все это объяснить? Бритва Оккама, критерий проверки моего папы и моя собственная логика были заодно. Но с Бэрронсом, который мог заорать на меня и вернуть к нормальной человеческой жизни, я ничего не боялась. То, чего хотела я, было здесь, в человеческом мире. А не в ледяной тюрьме с бледно-серебристой женщиной, опутанной сетью придворных интриг.

— Меня больше заботит то, что твой внутренний монстр может оказаться не Королем. Идеи есть?

Я покачала головой. Не важно. Бэрронсу сложно смириться с тем, кто я такая, но он не знает всего, а у меня нет времени на объяснения. Каждый день, каждый час, который «Синсар Дабх» проводит на свободе, на улицах Дублина гибнут люди. Я не сомневалась, что Книга опять приходила в «Честере». Она хотела убить моих родителей. Хотела уничтожить все, что было мне небезразлично, оставив только себя и меня. Словно пыталась силой заставить принять ее. Обрадоваться возвращению тьмы и единению. Теперь я верила, что Риодан был прав: Книга пыталась заставить меня сменить сторону. Она думала, что, если отнимет у меня достаточно, от боли и горя я плюну на мир и буду желать только власти. Тогда-то она появится и скажет: «Вот я, возьми меня, используй мою силу, делай, что пожелаешь».

Я резко вздохнула. Именно в этом состоянии я была, когда верила, что Бэрронс мертв. Я охотилась за Книгой и готова была слиться с ней, чтобы уничтожить мир. Считая, что смогу с ней справиться.

Но теперь я умнее. Я уже испытала горе. К тому же у меня был амулет. У меня был ключ к контролю над Книгой. Я не собиралась менять сторону. Бэрронс жив. С моими родителями все в порядке. Я не поддамся искушению.

Мне не терпелось со всем этим покончить. Раньше, чем что-то пойдет не так.

— Я должен убедиться, что ты можешь использовать амулет.

— Как?

— Обмани меня, — сухо сказал Бэрронс. — И убеди.

Я сжала амулет в ладони и закрыла глаза. Давным-давно, в гроте Мэллиса, он у меня не сработал. Амулет чего-то хотел, и я думала, что он ждет расплаты, кровавой жертвы или еще чего-нибудь в этом роде.

А все оказалось гораздо проще. Амулет сиял черно-синим по той же причине, что и камни. Он узнавал меня.

И проблема была в том, что я сама себя не узнавала.

Тогда, но не теперь.

«Я твой Король. Ты принадлежишь мне. Ты подчинишься мне во всем».

Я ахнула от удовольствия, когда амулет засиял ярче, чем у Дэррока.

Я оглянулась. Вспомнила подвал, в котором находилась, когда была при-йа. Я никогда не забуду ни одной подробности.

И я создала атмосферу заново, до мелочей: фотографии, алый шелк простыней, душ в углу, рождественская елка с гирляндами и наручники с меховой оторочкой на кровати. Долгое время я думала, что в этом подвале прошли самые счастливые дни моей жизни.

— Это не совсем та иллюзия, которая могла бы выгнать меня наверх.

— Нам нужно спасти мир, — напомнила я.

Бэрронс потянулся ко мне.

— Мир может подождать. Я — нет.

ЧАСТЬ IV

45

Я уловила момент, когда Бэрронс решил передумать.

Я чувствовала напряжение в его теле, видела, как натягивается кожа у глаз, что означало: он размышляет о том, что ему крайне неприятно.

— Этого недостаточно, — сказал Бэрронс, выбираясь из постели.

Я почти не могла двигаться. Мне не хотелось вставать. Но если с этим не покончить, никто из тех, кто мне дорог, не будет в безопасности и я не смогу расслабиться, не смогу жить полной жизнью. Я поднялась, натянула джинсы и футболку.